|
Частицей быть своей эпохи
Назначен каждый человек,
Прекрасны времена, иль плохи;
Достался нам двадцатый век.
К тому же, мы живём в России,
Где не единожды "мессия"
Переустроить брался мир,
Найти чудесный эликсир
Для процветания народа …
И коль пишу я о себе,
О тех, кто был в моей судьбе,
То как краплёная колода
Мы все помечены не раз,
И то - о времени рассказ.
Припомнив стоиков ученье,
Восславим каждый новый день,
Что даровало Провиденье,
И отметём сомнений тень.
Таить свои дела негоже -
Добро и зло теперь положим
На чаши праведных весов,
Срывающих любой покров.
Своей судьбы повествователь,
Покорный ваш слуга посмел
В стихах восполнить сей "пробел",
А роль весов - тебе, Читатель.
Твой суд, поверь мне, сердцу мил;
Будь терпелив, по мере сил …
Санкт-Петербург благословенный,
Неповторимый Ленинград,
Ты - зодчим памятник нетленный.
Вокруг, куда ни бросишь взгляд,
Решёток кружева литые,
Златые шпили крепостные;
Приятен взору Летний сад,
Узор Фельтеновских оград;
Вот - петергофские каскады:
Разинув рот, и стар, и млад
Взирают на нагих наяд,
Под сенью парковой прохлады;
Созвучны городу вполне
Скульптуры Клодта, Фальконе.
Творенья ваши так прекрасны,
Растрелли, Росси, Монферран,
Захаров, Воронихин, Стасов…
Архитектуры филигрань,
Великолепные громады
Дворцов, что для души услады
Великий зодческий отряд
Воздвиг, не ведавши преград.
Плывут застывшим полонезом
Шеренги стройных колоннад,
Неся изящество аркад…
Ульянов-Ленин здесь, проездом,
На Выборгской был стороне,
Где довелось родиться мне.
Не помню, но, конечно, знаю,
Что в тридцать пятом, в пять утра,
В цветущий день второго мая
Мне помогала медсестра
Явиться в этот мир беспечный,
Измученный и бесконечный,
Который должен я узнать,
Постичь земную благодать.
"В рубашке", говорят, родился,
И не в больнице - на дому;
Сказала мама: "Быть сему" -
Всегда я очень торопился.
Уже начертана судьба -
Поехала моя арба …
В Сосновку милая дорога,
Бело-колонный Политех;
Здесь наше детство, слава Богу,
Цвело без горя и помех.
В конце аллеи - Дом учёных,
Обитель муз неугомонных,
В котором много лет назад
Мы посещали детский сад.
А дальше - парк, тогда - огромный,
И теннисный тенистый корт,
Из класса музыки - аккорд …
Торс Афродиты, очень скромный,
Искусства вечного залог.
Знаком здесь каждый уголок.
Расставить жизненные вехи
Я постараюсь сей же час,
Хотя, возможно, есть прорехи -
Не гладко с памятью у нас;
Прошу простить великодушно …
Начнём, пожалуй, простодушно
С младых ногтей вести рассказ,
Без лакировки и прикрас.
Однако ж, надобно родиться,
Но без родителей никак
Не совершить такой пустяк;
А до того ещё влюбиться
Друг в друга следует всерьёз -
Иначе как же сдвинешь воз?
Поведали сестры рассказы,
Как совершился их союз -
Амура дерзкого проказы
Супружеских алкали уз.
Они уже друг друга знали,
Но вовсе не подозревали -
Не так уж много вольных дней
Им предоставил Гименей.
Была невеста у Ивана
И у Татьяны был жених,
Но жизнь построила для них
Совсем немыслимые планы:
Должны ж увидеть, спору нет,
Наташа с Митей белый свет.
Случилось так, что в Забайкалье
Они отправились вдвоём -
Неотвратимо дивной далью
Влечёт байкальский водоём.
Жених с тоской глядит на Таню,
Напутствует невеста Ваню;
Но вот уж тронулся состав,
Свободу новой паре дав.
И нашей вероятной маме
Наш папа будущий, прозрев
И все условности презрев,
Дорогу украшал цветами;
Удостоверил ЗАГС в Чите
Мандат супружеской чете.
Родителям, что в Ленинграде,
Решила Таня преподнесть
Оригинально, шутки ради,
Нежданную такую весть.
Вот, те загадочные знаки:
Письмо с известием о браке
И фотография при нём;
На ней представлены, втроём,
Весьма приятные мужчины,
Но не досказан малый штрих -
Кто муж из этих вот, троих?
Здесь для раздумий есть причины;
С ума сойти, ни дать, ни взять!
Угадан верно милый зять …
Вот если б в жизни было можно
Писать сначала черновик,
А уж потом, но осторожно,
Любезный сердцу беловик …
Но не додумалась природа
Иль мало знаний у народа,
Направить, чтоб, наоборот
Необратимый стрелок ход.
Увы, проходит быстро детство,
Хотя как раз, когда был мал,
Найти наивно я желал
Для ускоренья жизни средство.
Хотелось очень взрослым стать,
Самостоятельно решать …
Но вдруг всё рухнуло однажды -
Год сорок первый наступил,
И тысячи моих сограждан
Лишились жизни, крова, сил.
То - Ленинградская блокада,
Бомбёжки, голод, канонада …
Обороняя отчий кров,
Спешат лучи прожекторов
Поймать в тенёта супостата,
Направив в цель "зениток" месть.
Спасти стремится града честь
Безмолвный строй аэростатов.
Едва ль придумаешь страшней
Чем девятьсот блокадных дней.
В осеннем праздничном багрянце
Знакомых парковых аллей
Маршировали новобранцы;
Ребят бывалей, удалей
Мы в нашей жизни не видали -
Ах, как они маршировали!
Мы забирались в палисад,
Где мирный сохранив уклад,
Не ведая лихой годины,
Росли роскошные цветы
Одной профессорской четы,
И воровали георгины;
Потом, поймав удобный миг,
Солдатикам дарили их.
Когда ж бомбёжки начинались
И этот жуткий вой сирен,
В бомбоубежище спускались,
Неся в подвальный тёмный тлен
Необходимые пожитки
(А ночью это - хуже пытки),
С любимой мамой впереди
И "светлячками" на груди.
Но страхи побеждало детство:
Освободясь от этой тьмы,
Осколки бомб искали мы,
Забыв закон добрососедства -
Ведь доходило вплоть до свар
В борьбе за лучший экземпляр.
Зима суровая явилась.
Не знал заранее никто,
Свершится смерть иль божья милость.
Студентов в лёгоньких пальто
Из общежитий выносили,
В фургон без почестей грузили …
Не попадает зуб на зуб
От холода; замёрзший труп
Везут на саночках натужно;
И мы, печальной чередой,
Ждём у колодца, за водой
С бидонами явившись дружно,
Поскольку мама нас никак
Не отпускала ни на шаг.
Но Политех не умирает,
В определённый "сверху" срок
Своих питомцев отправляет
Дорогой Жизни на восток.
Мы собираемся в надежде,
Что возродится всё как прежде;
Хотя бы выжить в этой тьме,
Пусть - даже в сталинской тюрьме.
Задача сложная, наверно,
Определить, что взять с собой
Для ситуации любой,
Но, безусловно, "Зингер" верный.
И, с лёгкой папиной руки,
Всё упаковано в тюки.
Хотя возможностей и мало,
Но, маме должное отдать, -
Она отлично понимала,
Что надо в неизвестность брать
Помимо всяческой одежды,
(Не получились, чтоб, невежды
Из глупых малолетних чад),
Бывалый фотоаппарат,
Что назывался "Фотокором",
И фотографий старых сонм
Из прежних радостных времён,
И, вопреки родных укорам, -
Собранье гоголевских книг,
И вечный лермонтовский стих.
И вот, казавшийся фантомом,
Настал отъезда трудный день.
Не помню я прощанья с домом,
Но не забуду - словно пень
Лежал, укутанный безбожно,
Среди вещей, и невозможно
Мне было пальцем шевельнуть.
Не смел я даже и шепнуть
Об этих детских неудобствах -
Родителей моих и так
Достал весь этот кавардак,
Неразбериха, идиотство,
Царившие вокруг тогда.
Но всё же ходят поезда …
От полустанка к полустанку
Плетётся горестный состав.
Прильнув к окошку спозаранку,
Слежу, как серый строй застав
Чредою проплывает тупо;
Там штабеля замёрзших трупов,
Руины брошенных домов,
Откосы рукотворных рвов.
Вагон притихший словно дремлет;
Собратья по несчастью, вдруг,
Сполна познав блокадный круг,
С надеждой зову жизни внемлют,
Предполагая, что беда
Уж не настигнет никогда.
Гонец измученной Отчизны,
Достиг наш поезд, наконец,
Спасительной Дороги Жизни
Как в угол загнанный беглец.
Замёрзшей Ладоги просторы;
Урчат "полуторок" моторы;
Другого нет уже пути -
Придётся ледяной пройти.
Порой везёт невероятно:
Нам удалось, за пядью пядь,
Благополучно миновать
Путь, разбомблённый многократно.
Всяк, кто покинул Ленинград,
Увидеть Жихарево рад …
На этой станции, не мирной,
Впервые удалось поесть
Крутой перловой каши жирной,
Неотвратимо несшей месть
Всем, кто предельно истощился;
В еде их приговор таился, -
Когда сдержаться не дано,
От каши гибнуть суждено.
Наверно, шли мы из столовой:
Наш дедушка, сестра моя,
Кузина, мама, ясно - я,
Поевши каши той перловой.
Шли, не спеша и не таясь,
Но вдруг бомбёжка началась.
Укрылись в стареньком сарае,
И дед присесть нам приказал,
Шутя, разрывы презирая,
Но, почему-то, сам стоял.
Вновь - посвист, душу леденящий,
В кошмарный вой переходящий,
Взрыв - до небес, до самых звёзд …
Он рухнул наземь в полный рост,
Поверженный рукой незримой.
Взглянув на дедушкин висок,
Подумал я, что огонёк
Зажёгся там неугасимый;
Припоминая это вновь,
Я понял, что увидел кровь.
За помощью - стремглав, наружу!
Ах, если б был я чародей -
Но натолкнулся как на стужу
На равнодушие людей …
Сестра и мама отставали
И, почему-то, ковыляли;
Угодно было так богам -
Пришлись осколки по ногам.
Когда же встретились мы с папой,
То оказалось, что и он
Осколком в спину поражён.
Беда подкралась тихой сапой;
Лишь Нине повезло и мне.
Всё это было как во сне …
Когда не мил я Эпикуру,
И организм удручён
Высокою температурой,
Мне снова снится страшный сон:
Неотвратимо, неизбежно
Из тёмной пустоты безбрежной
Несётся что-то на меня,
И сделать ничего нельзя …
Нет путешествия печальней.
С тех пор мне как-то не с руки
Все паровозные гудки
И "прелести" дороги дальней.
Так, в результате этих бед,
Во мне проснулся домосед.
|
